На переговорах с Си Цзиньпином накануне Дня Победы Путин в очередной раз подчеркнул масштаб потерь, понесенных СССР за годы Великой Отечественной: «27 миллионов жизней отдал Советский Союз, положил их на алтарь отечества и на алтарь победы». Эта оценка чаще всего встречается и в научных работах. Вопрос «цены войны» при этом остается одновременно крайне болезненным, политически заряженным — и весьма запутанным с научной точки зрения. Часто кажется, что отношение к существующим оценкам — это вопрос веры; и что по-настоящему разобраться в том, как и кем они были получены и насколько точны, — задача совершенно неподъемная. Это не совсем так. Воспроизвести расчеты, на которых основаны эти данные, могут действительно только специалисты-демографы — но принципы, по которым они сделаны, на самом деле не так уж сложны. И даже беглое знакомство с этими принципами дает гораздо более глубокое понимание, чего стоила жителям СССР победа над нацистской Германией. Так откуда взялась оценка потерь в 27 миллионов человек?

Какие бывают потери в войнах — и почему важно понимать различия между ними?Изучение последствий войн, в том числе людских потерь, — это большая область исследований, которая развилась на стыке военной истории и демографии. Разные исследователи по-разному трактуют само понятие потерь. Даже современные проекты
, которые документируют вооруженные конфликты, порой не могут договориться между собой, как это делать правильно — и даже что вообще считать войной.
Военные историки чаще всего оперируют понятием
«безвозвратных потерь». Оно лучше всего подходит для оценки сил сторон конфликта на конкретном этапе войны. В такие потери включают не только убитых на поле боя военных, но и тех, кто умер от ран, пропал без вести, оказался в плену, был уволен из армии из-за ранений или дезертировал. Безвозвратные потери можно делить на боевые и небоевые, и тогда в последнюю группу попадут умершие от болезней и травм, а также лица, совершившие суицид. Гражданских — даже тех, кто был убит непосредственно во время боя, — такая классификация не включает.
Понятно, что военные используют безвозвратные потери именно для сравнения наличных сил сторон, но это понятие мало подходит для оценки масштаба ущерба, который несет война в целом. Если нас интересует «цена войны», имеет смысл сфокусироваться прежде всего на умерших (а не раненых или дезертирах) и воспользоваться другой классификацией, предложенной в 2005 году исследователями Бетани Лачина и Нильсом Гледичем. В этом случае всех погибших можно разделить на три группы:

• военные потери, то есть смерти комбатантов;
• боевые потери (все убитые в бою — как среди военных, так и среди гражданских);
• все смерти, вызванные войной.

При желании можно обозначить и четвертую группу «потерь»: убыль населения в результате падения рождаемости. И хотя снижение рождаемости во время войны иногда действительно происходит и имеет важное значение для экономики и общества (оно было очень значительным
во время Великой Отечественной), нерожденных детей точно нельзя относить к погибшим. Так что если нас интересуют именно погибшие в результате войны, разумно четвертую категорию не рассматривать или учитывать отдельно.
Для Великой Отечественной войны характерно, что только потери первой (погибшие военные) и третьей (все смерти) категорий можно подсчитать хоть сколько-нибудь точно. Оценить вторую категорию означает отделить боевые потери от небоевых, да еще и правильно учесть гибель гражданского населения. Это задача для такой войны почти не решаемая (да и, видимо, не самая важная). Таким образом, обычно во всех разговорах о погибших в той войне обсуждают две категории: число погибших военных и общее число смертей, вызванных войной.
Чтобы подсчитать погибших в этих двух категориях, используются два принципиально разных метода. Для военных, которые должны быть учтены в списках подразделений, это можно сделать прямым подсчетом
по архивным документам военного времени — отчетам о потерях и другим материалам из архивов Минобороны СССР. Для гражданских лиц, которые ни в каких списках подразделений не значатся (и для небольшой части комбатантов, например для некоторых партизан), потери можно оценить только методом так называемого демографического баланса, то есть сопоставить численность населения до и после войны.
Несмотря на огромный список научной литературы, посвященной потерям СССР, эти параметры — военные и общие потери — в конце концов опираются всего на два важнейших первоисточника. Их несложно коротко изучить отдельно.
Откуда известно число погибших военных?Подсчет потерь Советского Союза начался еще до окончания войны, в 1943 году, — с образованием специальной Чрезвычайной государственной комиссии
, которая занималась сбором, проверкой и систематизацией документальных данных о погибших на оккупированных территориях (то есть прежде всего о мирных жителях). Результаты ее работы были представлены в Нюрнберге, но не стали предметом широкого обсуждения в СССР. Кроме того, они не включали собственно военные потери — публично говорить о том, сколько человек потеряла Красная Армия, вплоть до конца существования Союза могли только высшие руководители страны.
Впервые потери Красной армии назвал
лично Иосиф Сталин: 6 ноября 1941 года он заявил о 350 тысячах убитых за первые четыре месяца войны. Это число даже по позднейшим официальным данным занижено в разы. Тем не менее, так началась целая серия заявлений о потерях от высшего руководства СССР, которые обладали политическим и пропагандистским смыслом — и сейчас представляют лишь историческое значение, так как не имеют под собой реальных оснований. Об истории этих заявлений можно прочитать в недавно опубликованном исследовании потерь СССР историков Сергея Кропачева и Евгения Кринко
.
Первая документально подтвержденная и принятая в том числе западными историками оценка именно военных потерь была сделана уже в годы перестройки. Эту работу провел коллектив военных историков под руководством генерал-полковника Григория Кривошеева на основании рассекреченных архивных документов Минобороны СССР. Результаты опубликованы в 1993 году в книге
«Гриф секретности снят» и стали основой для всех последующих обсуждений — даже среди тех, кто эти данные оспаривает. Их цитируют и авторы недавнего официального сборника Росстата (.pdf), подготовленного к 75-летию Победы, и большинство западных авторов. То есть данные группы Кривошеева если не общеприняты, то безусловно базовые в вопросе военных потерь.
Согласно этим данным, всего потери Вооруженных сил СССР составили 8 668 400 человек. Причем исходное число в 11,4 миллиона, которое было собрано по первичным документам нарастающим итогом, исследователи были вынуждены скорректировать, вычтя из него 2,77 миллиона. Это военные, вернувшиеся из плена после войны или призванные повторно до ее окончания после занятия Красной армией ранее оккупированных территорий. Наиболее тяжелым был, конечно, 1941-й. Тогда Красная армия потеряла 3,8 миллиона человек, причем почти три миллиона из них либо пропали без вести, либо попали в плен. В последующие годы потери в этой категории сократились, а наиболее тяжелым по категории «убитые» стал 1943-й.
Главный недостаток подсчетов группы Кривошеева — их фактическая безальтернативность. Они сделаны специалистами Минобороны на основании документов Минобороны и имеют прямое отношение к эффективности Минобороны же (в годы войны). Похоже на конфликт интересов, хотя сам характер военных потерь не позволяет предложить способ проверки иным методом, который бы не полагался на те же самые документы.
Как было подсчитано общее число смертей — и откуда взялась оценка в 27 миллионов?Оставив в стороне сложный вопрос потерь среди военных, обратимся к общим людским потерям за время войны — тем самым 27 миллионам человек, которые обычно цитируются в современных справочниках и статистических сборниках.
Впервые это число прозвучало из уст Михаила Горбачева 35 лет назад, 8 мая 1990 года, в докладе, посвященном 45-летию Победы. Это число — 27, или, точнее, 26,6 миллиона человек, — результат работы другого коллектива исследователей. В него вошли представители Госкомстата СССР, Академии наук МГУ и Минобороны СССР. Их оценка затем была опубликована в виде книги «Население Советского Союза 1922-1991» за авторством Евгения Андреева, Леонида Дарского и Татьяны Харьковой. Как же было получено это число?
Вкратце, ученые подсчитали население СССР на начало и конец войны, вычли одно число из другого и добавили расчетное число избыточных смертей детей, что родились в период войны.
Такой подход аналогичен вычислению той самой избыточной смертности, которая позволяет оценить число погибших от пандемии ковида или подсчитать число потерь в российско-украинской войне.
Однако есть одно существенное отличие: избыточную смертность считают на основе существующих рядов данных, детектируя в них резкие всплески. То есть для применения этого подхода необходимо, чтобы в стране велся нормальный регулярный учет смертей и рождений. В случае Великой Отечественной, когда огромные территории попали под оккупацию и миллионы людей перемещались с места на место, применить такой метод было невозможно. Поэтому Андреев и соавторы использовали более простой балансовый метод, то есть фактически сравнили население СССР до и после войны и вычли одно число из другого. Простота немного обманчива, но все же сначала имеет смысл повторить расчет — и лишь затем уточнять его ограничения.

• Итак, по оценкам статистиков, на середину 1941 года всего в СССР (а точнее на той территории, что в 1945-м будет включена в СССР после войны) жили 196,7 миллиона человек. Уточнение имеет важное значение, поскольку до и после войны территория страны изменилась.
• В качестве даты окончания войны демографы взяли не 8 или 9 мая, а конец 1945 года — это позволило учесть тех, кто умер в госпиталях от ран, полученных во время боевых действий, и тех, кто вернулся из плена домой. Всего население СССР на эту дату составило 170,5 миллиона человек.
• Из этих 170,5 миллиона только 159,4 миллиона родились до середины 1941 года, то есть пережили войну.
• Таким образом, 196,7 минус 159,4 = 37,2 миллиона человек. Эти люди, рожденные до начала войны, за время ВОВ «пропали»: были убиты в бою, умерли от ран, в результате голода или других лишений, вызванных войной, а также от совершенно естественных причин. Или просто бежали из СССР и не стали возвращаться на родину — такие люди тоже были, и они оказались включены в демографический баланс.
• Чтобы понять, какая часть из «пропавших» 37,2 миллиона человек — это смерти, связанные с войной, необходимо вычесть ожидаемое число смертей, которые бы произошли в любом случае, то есть без войны (тут как раз используется точечный расчет избыточных смертей). По расчетам демографов, если возрастные коэффициенты смертности оставались бы такими же, как в предвоенном 1940-м, то естественных смертей за годы войны было бы 11,9 миллиона.
• Таким образом, из людей, родившихся до войны, умерло избыточно 37,2 минус 11,9 = 25,36 миллиона человек.
• Однако во время войны гибли не только рожденные до 22 июня 1941 года, но и младенцы, рожденные во время войны, до 1945-го. Рассчитать их число было сложной задачей: учет рождений во время войны практически не велся, и многие погибшие младенцы ни в какую статистику не попадали. Чтобы учесть этот факт, ученые обратились к ретроспективным опросам женщин
  , которые проводились в 1960-е годы с совершенно иными демографическими целями, однако могли дать информацию о количестве рождений и младенческой смертности в военные годы.
• Учет младенческой смертности может показаться не очень значимым, но всего за время войны родились 16,53 миллиона человек, что дало 1,3 миллиона «избыточных» младенческих смертей по сравнению с ситуацией, когда войны бы не было и коэффициенты смертности сохранились бы на уровне 1940-го.
• Таким образом, подсчет группы Андреева дает такой результат: 25,36 плюс 1,3 = 26,66 миллиона смертей, связанных с войной (в которые, впрочем, входит и небольшое число эмигрировавших из СССР граждан).
• Большая часть этих смертей приходится, конечно, на мужчин: более 20 миллионов. Резкий рост смертности захватывает группы от 15 до 50 лет, в то время как у женщин война увеличила смертность у более узкой и молодой группы — от 15 до 40 лет.
• Наиболее пострадавшей от войны оказалась категория мужчин от 24 до 35 лет — для человека этого возраста на начало 1941 года вероятность пережить войну и встретить живым День Победы составила в среднем по СССР 61%. То есть более трети людей этой категории умерли. И это в среднем по стране, с учетом регионов, которые не пострадали от оккупации и боевых действий.

Как понятно из расчетов Андреева и соавторов, 26,6 миллиона — это статистическая оценка, а не точное число. Она не позволяет сказать в каждом конкретном случае, связана смерть с последствиями войны или нет, и не различает, что стало причиной повышения смертности: обстрелы, болезни, голод, стресс или репрессии со стороны своего же государства. Не учитывает эта оценка и сложные миграционные процессы, которые происходили в военный период с середины 1941-го по конец 1945 года. Некоторые исследователи и вовсе полагают, что приравнивать избыточные смерти во время войны к смертям, вызванным войной, не вполне корректно. Но это скорее вопрос терминологии и договоренности, чем реальных расчетов.
Главные же неопределенности, связанные с этой оценкой, — качество переписей, на основе которых и сделаны расчеты населения на 1941 и 1945 годы. Дело в том, что последняя перед войной перепись проводилась только в 1939 году, а сразу же после нее СССР по пакту Молотова-Риббентропа
получил обширные территории с населением не менее 20 миллионов человек. Организаторы переписи и статистики, проводившие ее анализ, подвергались беспрецедентному идеологическому давлению: они должны были показать успехи социализма по увеличению рождаемости и продолжительности жизни, что неизбежно искажало результаты (организаторов предыдущей переписи 1937 года за низкие итоговые покатели репрессировали, руководителя Госплана Ивана Краваля расстреляли). Однако искажение, которое устранила группа Андреева, могло бы в итоге увеличить число потерь в войне. Первая послевоенная перепись проводилась только в 1959 году, то есть спустя почти 15 лет после конца войны.
Тем не менее, группе Андреева и соавторов удалось устранить из результатов переписей искусственные искажения, проверить ее данные косвенными средствами и восстановить численность населения на начало и конец войны с довольно хорошей точностью. Основная часть их работы посвящена именно этим проблемам. И то, как авторы решают сложнейший вопрос устранения вольных и невольных искажений в переписях, составляет самую трудную часть исследований в «Населении СССР в XX веке». Последующая проверка этих подсчетов, проведенная Майклом Элманом, Марком Харрисоном и другими западными демографами, подтвердила правильность подхода и общую оценку погибших в 26-27 миллионов человек.
Общая оценка потерь СССР до сих пор подвергается попыткам новых пересмотров. Однако за 35 лет ни одной из них не удалось заслужить признания у демографов. Так что это число можно считать довольно надежной оценкой — не стоит лишь забывать, кого именно оно учитывает.