На Каннском кинофестивале прошла премьера нового фильма израильского режиссера Надава Лапида «Да» (Ken). В конкурсную программу фильм не взяли, что неудивительно: режиссер в этой работе высказывает свое непопулярное мнение по поводу палестино-израильского конфликта (непопулярное при этом, с какой стороны ни посмотри). Поэтому фильм был представлен в программе «Двухнедельник режиссеров». Одну из ролей в картине — могущественного заказчика нового израильского гимна — играет Алексей Серебряков. Кинокритик Антон Долин рассказывает о фильме, премьера которого возмутила значительную часть зрителей.

Приз за самый радикальный и бескомпромиссный художественный жест 2025 года достается израильтянину Надаву Лапиду за фильм с простым названием «Да». На другие (настоящие) призы ему надеяться бессмысленно — жюри и отборщики испугаются неизбежного скандала. Даже Канны в основной конкурс «Да» не взяли, картину отважились показать только в параллельном внеконкурсном «Двухнедельнике режиссеров». На премьере возмущенный свист смешался с бешеными аплодисментами. 
Лапид давно и по праву считается режиссером неординарно смелым. Подтверждением тому были и его дебютный «Полицейский», где теракт показывался с двух сторон — преступников и правоохранителей, и удостоенные «Золотого медведя» Берлинале «Синонимы», в которых молодой израильтянин отказывался от национальной идентичности, и награжденное в Каннах «Колено Ахед», горячечно страстный антицензурный манифест с прямыми обвинениями в адрес минкульта Израиля.
Нет ничего удивительного в том, что Лапид отважился написать злую сатиру на тему трансформаций израильского самоощущения после событий 7 октября. Как и в том, сколь многие артисты и работники других кинематографических цехов отказались участвовать в проекте, когда прочитали сценарий. Поражает другое: «Да» все-таки состоялся, съемочная группа и актерский состав не подвели, в титрах есть израильские фонды и организации, в том числе государственные. Теперь попробуй поспорь с тем, что Израиль — демократическая страна. 

Les Films du Losange
«Да» — саркастический поп-мюзикл, где смешались оглушительный дискотечный бит, патриотические хоровые песни и «Love me tender» Элвиса Пресли, исполненная в первой же сцене главой Генштаба. В центре событий молодая, красивая и влюбленная пара: пианист Йод
(Ариэль Бронз, вовсе не киноактер, а деятель авангардного театра) и танцовщица Ясмина (Эфрат Дор, знаменитая сериальная звезда). Их сын Ноа родился 8 октября 2023 года, на следующий день после вторжения ХАМАС. Этот ребенок буквально и фигурально — будущее Израиля, за которое так тревожатся родители. 
Йод и Ясмина живут одним днем, отчаянно отплясывая на вечеринках, восхищаясь друг другом, мечтая о лучшем будущем для себя и сына, обслуживая элиту (в том числе в сексуализированном смысле). Их тщательно организованная беззаботность, как выясняется вскоре, служит защитой от дискомфортных новостей, поступающих каждый день с фронта. Ясмина и Йод устали от негатива, они не в силах противостоять течению. Они говорят своей стране «да» и чувствуют эйфорию, когда их голоса смешиваются с хором большинства. Недавно у Йода умерла мать, и родина становится ее заменой. «Подчинение — это счастье», — объясняет музыкант своему ребенку, когда везет его на велосипеде вдоль тель-авивской набережной в детский сад. 
«Да» начинается как сатирический эскиз, постепенно вырастая до масштабов эпоса. Это безумное зрелище, в котором нет и следа умеренности и выверенности, считающихся высшими режиссерскими добродетелями. Перед нами нагромождение вызывающих образов, снятых будто пьяной камерой и усиленных калейдоскопическим монтажом под бьющий по ушам саундтрек.
Эксцентрика сливается с китчем до неразличения, театральная условность наслаивается на почти документально переданные израильские реалии. Контрасты пейзажного фона — от бесприютной пустыни до идиллической морской глади, от руин Газы до сверкающих небоскребов Тель-Авива — нарочито режут глаз. В кадре все время происходит что-то невероятное. На вип-вечеринку в честь Дня независимости Израиля герой приходит с ручной уткой. Пиарщик ЦАХАЛ загружает видео в смартфон Йода прямиком из своей головы. Кокаин тут нюхают с голых задниц, в одной сцене женщину доводят до оргазма вылизыванием ушей. Еще эффектнее смотрится ничуть не эротическая оргия с вылизыванием ботинок. Лапид бросает зрителю перчатку, напрямую обращаясь к нему с экрана — такое не снилось и Брехту.

Les Films du Losange
В кажущемся безумии есть драматургическая система. «Да» имеет классическую трехактную структуру. В первой части Йод исполняет под пианино вдохновенную песню собственного сочинения, где солдаты израильской армии уподобляются ниндзя-черепашкам. Так он удостаивается внимания таинственного миллиардера, разбогатевшего на разработке военных дронов: по мановению его руки прямо посреди пустыни из песка вырастают небоскребы. Роль этого бога из машины с впечатляющим апломбом исполняет Алексей Серебряков. Всесильный искуситель делает Йоду предложение мечты: создать музыку нового гимна Израиля. Слова написал он сам. 
Второй акт, более скупой и трезвый, будто похмелье после загула, — хроника путешествия Йода через всю страну в поисках вдохновения. Он пытается отыскать его то в пустыне, то отмокая в хамаме, то любуясь полной луной на берегу моря, — но не может ничего придумать.
Тогда композитор отправляется к последнему пределу, напоминающему стену из финала «Шоу Трумена»: за ней — Газа, откуда слышатся выстрелы и взрывы. Лучший обзор — с так называемого Холма Любви; посмотреть на войну сюда приезжают многие израильтяне. Это не выдумка Лапида, такое место в самом деле существует
. Момент истины для Йода — встреча с бывшей женой Леей (Наама Прейс), чей снятый одним планом монолог о кошмарах 7 октября, изменивших национальное сознание, меняет интонацию фильма с сарказма на отчаяние. 
Но для Йода ужасы — прежде всего питательная среда для творчества. Теперь, ощутив праведный гнев своих соотечественников в полной мере, он может наконец-то выполнить заказ. Этому посвящен третий акт, в центре которого — сюрреалистическое исполнение гимна в ночном античном театре для единственного слушателя, он же заказчик и соавтор. Шутя, Йод называет своего благодетеля Мефисто (хотя какие тут шутки). 
Потрясающая картина Лапида — антипод «Колена Ахед», герой которого, режиссер с таким же именем Йод, отказывался идти на любые компромиссы и говорил системе уверенное «нет». Даже совпадение подчеркнуто условных имен свидетельствует об автобиографичности обоих фильмов, только в одном из них альтер эго Лапида — патологически честный художник, а в другом — осознанный конформист, страстно мечтающий о слиянии со своей публикой.
На его фоне беззаботная красавица Ясмина, вроде бы способная только красиво танцевать и ублажать богачей («интересно, ты во вкусе Илона Маска?» — деловито интересуется Йод), демонстрирует силу воли и некоторую моральную устойчивость: заработанные деньги она надеется потратить на переезд из Израиля в Европу, чтобы малышу Ноа не пришлось в будущем ни убивать, ни умирать за родину. 

Les Films du Losange
«Да» — невозможный фильм, в существование которого на протяжении всех двух с половиной часов просмотра трудно поверить. Поляризация вокруг событий на Ближнем Востоке в последние полтора года выросла до такого предела, что допускает от любого из нас лишь однозначно произраильскую или пропалестинскую позицию. Удивительным образом Лапиду удается избежать обеих крайностей, не идя на компромиссы с совестью. 
Он безоговорочно против войны как национальной идеи, высмеивает возгонку патриотизма и абсурдное слияние гедонизма с милитаризмом. При этом обходится без одиозных политических маркеров — «геноцид», «оккупация», «от реки до моря» и так далее. В его картине не сравниваются и не уравниваются народы, государства или методы их борьбы друг с другом. Режиссера интересует другое: ПТСР как разрушительная эпидемия. Широкими мазками он создает портрет «мобилизованной нации» на грани коллективного нервного срыва, когда война — образ жизни и мысли, а идущие рука об руку патриотизм и агрессия растворены в воздухе настолько, что перестаешь это замечать. 

Les Films du Losange
Не пытаясь читать мораль, Лапид анализирует сознание и поведение интеллигентного человека, который и служил-то в армейском оркестре, но все равно страстно хочет пригодиться на нынешней войне. Может ли музыка, будучи абстрактным видом искусства, становиться оружием? Какова ответственность композитора за то, где и как она прозвучит? В кульминационной сцене мы видим ясный ответ (тот, что вынесен в заголовок).
Видеоклип на слова демонического олигарха демонстрирует боевые действия в Газе во всех леденящих подробностях, детский хор поет об отмщении как священном долге, восхваляя бомбардировки. Ну тут уж, кажется, самое время обвинить режиссера в нагнетании, очернении, пропаганде. Загвоздка в том, что это конкретное видео — калька с другого, вполне реального музыкального ролика, завирусившегося в сети. 
«Да» — персональный протест Надава Лапида против служения культуры войне, против присяги любой власти, против коллективных действий, отменяющих необходимость индивидуального выбора. Его личное «Нет!», выкрикнутое во весь голос. Любопытно, многие ли расслышат этот одинокий вопль на фоне взрывов, выстрелов и громогласных маршей.